быстро поплыла вдоль озера.
О встрече с норкой я рассказал в тот вечер своим товарищам по охоте.
— Вот так встреча! — удивился местный охотник Пашка. — Прямо совпадение! Я тоже ее, воровку, встречал.
— Ты о чем это? — спросил я, уловив в его голосе какую-то неприязнь.
— Сейчас поймешь, — усмехнулся Пашка.
Охотники затихли, ожидая, о чем пойдет речь.
— В прошлом году, — начал рассказывать Пашка, — прикатил я сюда на мотоцикле: рыбешки половить, душу, как говорят, отвести. Сел на старое место, настроил удочки — рыбачу. Дело было под вечер. Набежала небольшая лохматая тучка, враз потемнело и сыпанул дождик. Ну, думаю, все. Пропала рыбалка. Нет, тучка умчалась и вновь посветлело. И такой тут после дождя клев объявился, что умаялся таскать то сорожек, то окушков. Рыбу кидал в ямку, что была недалеко от ивового куста, а потом решил взглянуть: много ли наловил, может, пора и заканчивать. Обратный путь не близкий, да и рыбу всю не переловишь. Поглядел — и глазам своим не поверил: ямка-то пустая, без единой рыбки! Что за оказия, куда она подевалась? Думаю, уж не норка ли ненароком таскает мою рыбу? В нашей местности встретить норку не в диковинку, о проделках ее я наслышался немало. Выломал я прут на всякий случай, положил его рядом с собой и продолжаю рыбачить. А сам нет-нет да и кину взгляд на ямку. Вдруг слышу — шорох: из куста сперва показалась круглая мордочка, а затем и весь зверек с гибким вытянутым телом. Так и есть — норка! Легкий прыжок — и рыбка оказалась в пасти зверька. Ловко! Я схватил прут и кинулся к воровке: мол, сейчас проучу! Куда там, ее как ветром сдуло.
Вот так и перетаскала эта бестия всю мою рыбу, не оставив даже на уху.
Охотники ничего не стали выспрашивать или уточнять, только от души посмеялись.
Промашка
В ту осень охотились мы на уток недалеко от деревни Березовая Грива. Жили в невзрачной и ветхой избушке, на пасеке. Ульи были выставлены на небольшой лесной поляне. С одной стороны пасеки за песчаной дорогой круто в гору поднимался смешанный лес, с другой простирались еще зеленые луга.
Воды в тот год было мало, и Волга сильно обмелела. Образовались отмели, острова и островки, разделенные протоками, которые тянулись широкой лентой на десятки километров. Вот над этими отмелями и островками лежала дорога на юг пролетных птиц. Тут проносились многочисленные утиные стаи, говорливые косяки гусей, караваны журавлей.
Погода не баловала. По небу ползли темно-серые тучи, в воздухе кружились колкие снежинки. Холодный низовой ветер пронизывал до костей, поднимал на воде белые пенистые барашки.
Обычно мы охотились на «черных» островках, а тут как-то один вечер решили провести на озерах. У меня на примете было целых четыре: они находились один за другим, почти рядом. На одно из них, самое большое, заросшее рогозом, камышом и осокой, я пришел еще засветло. Постоял с полчаса, а затем уселся на сухую кочку у воды. По берегу виднелись потемневшие от времени пеньки, что остались от порубки.
Стало темнеть, утки не появлялись. Лес потонул в дымке. Стояла тишина, густая, недвижимая. И тут я почувствовал: на голове у меня кто-то шевелится. Хвать рукою — податливо-мягкое. Никак, птица! Я инстинктивно отдернул руку, птица бесшумно взлетела. Отлетела немного и плавно опустилась на взгорок, в березнячок, уже сбросивший листья. Это была сова. Нахохлившись, она сидела совершенно открыто. Словно говорила: «Как же это я промашку дала, вместо пенька на человека села».
И гаршнеп радует сердце охотника
На дворе поздняя осень. Отцвели и поблекли краски листопада. Сплошной серой пеленой затянуто небо. Уставшее за лето солнце уже редко ласкает глаз своими яркими лучами. Заметно похолодало, в воздухе нет-нет да и проносятся снежные крупинки. Потемнела и как бы стала глубже вода в реках и озерах.
Холодный, порывистый ветер срывает с деревьев последние листья, и лес обнажается, «светлеет», становится тише и потаеннее. Редко раздаются в нем голоса пернатых. Не видно уток, гусей, улетели крикливые грачи.
Снова я на любимом болоте. Небольшое, почти сплошь заросшее камышом, осокой и редкими кустиками тальника, оно в летнее время было постоянным пристанищем бекасов, этих быстрокрылых птиц. Каждый раз, заходя сюда, я поднимал до десятка шустрых птиц и клал в охотничью сетку несколько длинноклювых куликов. Так было в августе и сентябре, первых числах октября. А ведь сейчас уже заканчивается октябрь и будет ли что живого на болоте?
С этой мыслью я прохожу серединой болота. А его и не узнать, насколько оно изменилось: обмелело, оголилось, трава на кочках высохла и стала чернеть. Лишь в топких, трясинных местах еще зеленела осока, выделяясь своими густыми островками. Пройдя почти все болото, я не поднял ни одной птицы. Ну, думаю, прощай охота на болотную дичь до следующего сезона. Видимо, ничего нет, и я только зря теряю время. Да и что в самом деле можно ожидать на болоте, когда до этого уже прошли первые морозы, и лужицы, затянутые тонким матовым ледком, мягко похрустывали под ногами.
Но все же решил попытать счастья и пошел к кустикам тальника, почти сбросившим листья. И, как оказалось, не напрасно. Из-под раскидистого куста, около самых ног, лениво поднялась темноокрашенная небольшая птица, чуть побольше обыкновенного воробья, и, слегка покачиваясь в воздухе, низко полетела от меня. По величине и медленному полету я узнаю в ней гаршнепа. Ветер подхватывает его и начинает бросать из стороны в сторону, как щепку. После выстрела я остался с трофеем. Затем у этого же куста одного за другим «вытаптываю» еще четырех долгоносиков и удачно по ним стреляю. Это была, по всей вероятности, предотлетная высыпка болотных красавцев.
Поздней осенью, действительно, и гаршнеп радует сердце охотника.
Грибы… на школьной площадке
Как-то в конце августа, спеша на работу, на школьной площадке я увидел человека. Полусогнувшись, он что-то искал на земле. Видно обронил, а теперь никак не найдет…
Подойдя поближе, я увидел в его руках небольшой складной ножичек. Площадка была ровная, песчаная, по бокам ее — дорожки. Там и тут виднелись чуть заметные бугорки земли с трещинками во все стороны. Мужчина подходил к такому бугорку, ловко вскрывал его ножичком — и на поверхности земли появлялся… молодой шампиньон. Вскоре у «охотника» за шампиньонами бумажный пакет был полон доверху. Экая благодать — не надо далеко ходить, грибы прямо
